Фото: коллекция unsplash
Новая мировая экономика потребует новой мировой валютной системы, в которой Россия может выступить арбитром интересов развивающихся стран.
Автор: Денис Воронов
Недоверие доллару
По итогам выступлений 5 апреля 2023 года представителей стран БРИКС на пленарном заседании Международного Экономического Форума, можно с уверенностью отметить несколько принципиальных моментов.
Практически все участники в той или иной форме выразили негативное отношение к текущей мировой финансовой системе, в частности, к гегемонии Соединенных Штатов Америки. Участники встречи отмечают еще более однозначные высказывания в ходе последовавшего неформального общения.
Однако, односторонняя финансовая система, с откровенно невыгодными правилами для всех ее участников, исключая главного бенефициара, слишком тесно встроена в мировые отношения и де-факто является общей кровеносной системой для товарно-денежных отношений. При этом отрицательный вектор денежно-кредитной политики, последовательно проводимый Вашингтоном, замедляет и осложняет финансово-экономическое развитие всех стран, тесно вовлеченных в мировую торговую систему.
Таким образом, мы можем говорить, что в мире присутствует революционная ситуация, в классическом ее выражении: «верхи не могут, низы не хотят». Для качественного перехода не хватает альтернативной монетарной системы, в достаточной мере технологически надежной, чтобы не вызывать опасений по осуществлению взаиморасчетов на ее основе, абсолютно политически нейтральной, чтобы исключить риски по ее долгосрочному использованию, желательно — много более экономичной и скоростной, чем широко использовавшаяся ранее платформа SWIFT.
Самый острый вопрос: чтобы стать универсальной и одинаково безопасной для всех сторон взаимодействия, такая система расчетов должна предложить иной расчетный базис, одинаково исключив определяющее (доминирующее) влияние как американского доллара сегодня, так и китайского юаня послезавтра.
К этому состоянию колебательного процесса наиболее дальновидные страны должны подойти в полной боеготовности своих экономических инструментов. Но для готовности к этому «завтра» потребуется незамедлительно начать запуск и тестирование новых моделей взаимодействия, новых расчетных систем уже сегодня. А учитывая неизбежные бюрократические проволочки более чем консервативных национальных финансовых институтов — начинать надо было глубоко «вчера».
Антиимпериализм вновь актуален
Существующая мировая модель экономического развития, к великому сожалению, оказалась не способна предложить всем присоединившимся к ней странам возможности равноправного и прогнозируемого развития. И тем самым, на наших глазах теряет конкурентоспособность. Крупные международные банки с легкостью кредитовали сверхкрупные компании и проекты, управлявшиеся западными транснациональными корпорациями; сравнительно небольшие банки и национальные проекты развивающихся стран (а это единственный активный и недооцененный резерв мировой экономики) испытывали нехватку средств и возможностей.
Это была игра на укрупнение, «игра в одни ворота», многократно описанная в трудах экономистов и политэкономистов, начиная с Карла Маркса и Розы Люксембург и заканчивая нашими современниками, такими как Дэвид Харви.
В своей лекции, прочитанной в Москве в мае 2007 года в рамках проекта «Русские дебаты» Института общественного проектирования, Дэвид Харви предупреждал о скором возникновении глобального кризиса, связанного с исчерпанием империалистической модели:
«Капитализм, как огромный корабль, который рассекает воду, но он перед собой поднимает волну. И эта волна – это и есть кредит. Объемы кредитования идут постоянно вверх. Это волны, которые поднимает нос капиталистического корабля и, в результате, возникает взаимная связь. На техническом жаргоне это называется потребительское ожидание. Если люди ожидают хороших времен, то они пользуются кредитными карточками и создают сбыт, который поглощаетпродукты. Если люди покупают, значит, капитализм двигается вперед. Но если, по какой-то причине, люди начинают нервничать из-за кредита, если им кажется, что они набрали слишком много долгов, то может случиться так, что этот кредит не будет ничего стоить.
Если потребительские ожидания меняются на тревожные, люди перестают пользоваться кредитом и возникает проблема сбыта, возникает очередное ограничение на расширение рынков. Как еще когда-то давно указывала Роза Люксембург, один из основных способов преодоления этой проблемы – это империализм. И она особенно подчеркивала, как в начале ХХ века Британия, Франция и Америка использовали Китай. Китай использовали для того, чтобы создать новые рынки для сбыта западных товаров. И Запад добился в этом очень больших успехов, проламывая китайские торговые стены.
Но проблема заключается в том, что таких территорий для нового освоения остается все меньше и меньше. Теперь, когда удалось интегрировать бывший Советский Союз и коммунистический Китай в капиталистический мировой рынок, куда расширяться дальше?...»
Неудивительно, что результате этой игры мы наблюдаем четкие центробежные реакции, направленные на усиление собственных валют и торговых балансов, а также пока малозаметное, но настойчивое сокращение во многих странах доллара США, как инструмента развития собственных экономик.
«Теперь, когда удалось интегрировать бывший Советский Союз и коммунистический Китай в капиталистический мировой рынок, куда расширяться дальше?…»
Дэвид Харви, лекция проекта Русские дебаты
Банк России предупреждает
В начале 2022 года происходит еще одно политически мотивированное событие, имеющее мировое значение в долгосрочной перспективе. Доллар добровольно отступает из России, утрачивая контроль над значительным пространством мировой суши и ископаемых ресурсов. Экономика не терпит пустоты, и эта лакуна будет заполнена — вопрос, как именно.
Однако, как предупреждал Центральный Банк РФ в «Обзоре российского финансового сектора и финансовых инструментов. 2022», доллары российской экономике нужны по- прежнему, но теперь экономика зависит еще и от юаней.
«…даже к концу 2022 года суммарный вес доллара США и евро в расчетах как за экспортные, так и за импортные поставки составлял немногим менее 50%, что соответствует в целом сложившейся страновой структуре внешней торговли Российской Федерации, но также может свидетельствовать и о сохранении для российских компаний и их контрагентов расчетных рисков и рисков блокировки активов со стороны недружественных стран«,
И никакого «перехода на рубли» пока не произошло, напоминает финансовый регулятор — просто между долларом и рублем появился юань в качестве «прокладки».
«Стоит отметить, что валюта платежа зачастую отличается от валюты контракта – рост доли юаня в платежах говорит скорее о переводе расчетов по контрактам в китайскую валюту. При этом валюта самого контракта остается прежней. В результате валютный риск у российских компаний может возрасти.С одной стороны, у компаний (как экспортеров, так и импортеров) появляется валютный риск по отношению к юаню (…) при переводе расчетов в эти валюты.
Откуда берутся риски расчетов в национальных валютах? Важным моментом, на который следует обратить пристальное внимание, является различие экономик. Экономические модели стран весьма разные, а значит, должна появиться некая общая экономическая ткань, которая станет связующим, а в перспективе — и значительным организующим звеном между национальными интересами стран, входящих в это объединение.
Экономика поступательного развития любит системность и предсказуемость — и наличие четких правил и надежных механизмов лишь вопрос времени.При этом, потенциальный мировой драйвер — экономический союз стран БРИКС, робко начинающий позиционировать себя как макрорегион — не имеет на сегодняшний момент достаточных институтов, которые могли бы регулировать все процессы гармоничного и обоюдовыгодного взаимодействия.
БРИКС – оправдались ли ожидания?
Один из самых популярных экономических мемов возник в 2001 году, когда аналитик Goldman Sachs по имени Теренс Джеймс О’Нил виртуально «объединил» ценные бумаги Бразилии, России, Индии и Китая в пакет под названием БРИК.
Практическое взаимодействие в рамках БРИК началось только в 2006 году, когда в рамках Санкт-Петербургского экономического форума было основана эта организация, как содружество государств.
Затем, в 2010 году, Южная Африка попала в эту группу, и таким образом мы получили организацию под названием БРИКС.
Изначально сам Джин О’Нил ожидал, что это будет группа крупных стран, которые значительно вырастут экономически в ближайшие десятилетия.
Действительно, по данным Bloomberg Economics, страны БРИКС более чем удвоили свою долю в мировой экономике с 8% в 2000 году до 19% в 2011 году. Но в дальнейшем что то пошло не так.
Рост Бразилии начал замедляться из-за высокого уровня потребительского долга населения и слабых показателей уверенности бизнеса. Россия испытала существенное давление из-за волатильности цен на нефть. Индия пострадала от паники на финансовых рынках 2013 года, когда Федеральная резервная система США сигнализировала о свертывании своей программы покупки облигаций. К августу 2013 года Бразилия и Индия были включены в рейтинг «Хрупкая пятерка» (Fragile Five), созданная Morgan Stanley для обозначения экономик, уязвимых для оттока инвесторов (туда же вошли Индонезия, Южная Африка и Турция).
Таким образом, за исключением Китая, прибавившего 350% к объему ВВП 2001 года и Индии (плюс 200%), другие страны БРИКС по итогам 20 летия показали довольно скромные результаты роста (около 50% к уровню 2001 года).
С чем это может быть связано? Ведь у БРИКС на руках «все карты» — достаточная сырьевая база, целые отрасли высокоразвитой промышленности, впечатляющее совокупное население, то есть совершенно невероятное количество потребителей, и при этом — огромные дефициты товаров и услуг на собственных территориях. Дефицит следует рассматривать не как проблему, а наоборот — как потенциал для гарантированного экономического роста.
В настоящий момент в странах БРИКС доллар США, как расчетная единица, играет значительную и главенствующую роль. В определенном смысле, этот фактор играет заметную роль в замедлении процесса сближения экономик стран-участниц БРИКС и объединения их в более тесный экономический союз. Такой союз, построенный более на экономических интересах, чем на политизированном подходе, может и должен явиться мощным вектором развития для каждой страны, входящей в БРИКС.
БРИКС заинтересован в развитии, но совокупно испытывает недостаток финансирования в инвестиционной сфере. Можно заключить, что развитие БРИКС тормозит существующая мировая финансовая система.
Это может и должно привести к постановке вопроса о постепенном появлении новой мировой валюты, поставленной на службу развитию макрорегиона, опирающейся на совокупные ресурсы и экономические перспективы совместного сотрудничества стран БРИКС. В противном случае, решения множества проблем, лежащих в основе стремления национальных экономик к качественному росту, не произойдет. И как справедливо предупреждал Банк России «полностью уйти от риска токсичных валют не получится, если валютой контрактов остаются во многом доллары США или евро»
«полностью уйти от риска токсичных валют не получится, если валютой контрактов остаются во многом доллары США или евро»
Центральный Банк Российской Федерации
Спрос рождает предложение. Но с оговорками
Несмотря на довольно острую полемику, которую в настоящий момент допускают крупные глобальные акторы, будущее мировой экономики не должно скатиться в глухое блоковое противостояние «БРИКС против AUKUS» или нечто подобное.
Да, непосредственно сегодня мир находится в состоянии сжатия процессов глобализации и отчетливого фокусирования каждой страны на собственных национальных интересах. Но в недалеком будущем очевиден и грядущий обратный тренд — напряженная пружина распрямится, рождая совершенно новое качество рынков и появление нового спроса.
Здесь уместно было бы вспомнить слова Джеффри Сакса (Jeffrey David Sachs), одного из ведущих мировых экономистов по мнению изданий New York Times, The Econonmist и Times, признавшего стратегическую неработоспособность никаких политических и экономических институтов в современном мире как средства для преодоления бедности.
Только крупные инвестиции, только прорывные инфраструктурные проекты (тщательно запланированные к устойчивому и долгосрочному взаимодействию между собой).
«единственным способом для какой либо страны выбраться из бедности является мощное вливание денег в ее экономическую систему»
Джеффри Сакс, The End of Poverty: Economic Possibilities for Our Time
Но где сразу нескольким странам взять значительный объем дешевых (и при этом котирующихся в мире) денег, в условиях все возрастающей политической и экономической турбулентности, очагом которой и является сегодня текущий источник «мировой валюты»?
В теории, все более часто обсуждаемая единая валютная система как производная от многоконтурной и многоуровневой системы оценки кредитных рисков стран БРИКС может быть источником такого проектного инвестиционного финансирования. Это может стать инструментом одновременного бурного развития стран-участниц и перезапуска финансово-экономической модели взаимодействия на планете. Речь идет, по сути, о перспективе появления «альтернативной ФРС», опирающейся на совокупный потенциал экономик стран-учредителей новых денег и задающей четкие и жесткие правила эмиссии, позволяющие прогнозировать глобальные процессы инфляции, в противоположность ФРС США.
Однако, здесь есть нюансы.
Часто валюты развивающихся стран являются неконвертируемыми или ограниченно конвертируемыми. Они могут обладать более высокой волатильностью, при этом рынки производных финансовых инструментов в этих валютах, как правило, менее развиты по сравнению с рынками традиционных валют, что осложняет хеджирование рисков валют развивающихся стран.
Эти особенности осложняют переход на расчеты непосредственно в национальных валютах: спрос на соответствующую валюту на внутреннем рынке может не покрывать ее предложение или наоборот. Кроме того, даже при переводе оплаты за экспорт в валюты развивающихся стран ряд контрагентов требует использования доллара США и евро при оплате импорта. Что создает дополнительные сложности при расчетах за импортные товары.
Можно предположить, что валюта БРИКС будет базироваться на юане: сейчас все это объединение скорее можно охарактеризовать как «Китай плюс». Присоединение к БРИКС ряда других стран, о желании которых говорится, безусловно, позитивный фактор, но он мало изменит общую ситуацию. И при всем этом необходимо помнить, что в 1989 году мировой объем внешнеторговых сделок в долларах составлял 90 процентов, а в 2022 году — 88 процентов. Юань, в международных резервах занимает сегодня менее 3 процентов. В качестве резервной валюты у юаня есть одна неразрешимая проблема — его неконверируемость.
Поэтому стоит ли опираться на единственную валюту?
Многовекторность против однополярности
Для понимания неотвратимости происходящих событий, достаточно ответить на вопрос: мир продолжит быть однополярным, или все же неизбежно будет многополярным? Если второе, то появление мировых резервных валют предопределено. Но противостоять гегемону поодиночке крайне трудно, так что средним и маленьким игрокам просто необходимо объединиться во временный союз. Итак, логически очевидно преимущество наднациональной валюты над конкурирующим клубком национальных.
Отметим, что для введения единой наднациональной валюты, такому союзу предстоит гармонизировать собственные взаимодействия, достичь определенного макроэкономического паритета между своими экономиками, научиться балансировать курс внутренней национальной валюты при помощи новой внешней валюты. Пока до всего этого далеко.
Одновременно, есть и другие существенные ограничители для взрывообразного развития, и прежде всего — естественная консервативность государственных институтов, несущих ответственность перед правительством своей страны за гарантированную устойчивость (даже ценой малого роста экономики) текущей национальной финансово-экономической модели.
Невозможно предположить, что Центральные Банки и министерства экономического развития стран-потенциальных участниц одномоментно бросятся в бурную воду финансово-экономических преобразований, имеющих глобальный, тектонический масштаб.
Следовательно, путь к новой мировой монетарной системе, альтернативной ФРС США, лежит через осторожные, локальные, но неуклонные шаги. Прежде всего, это создание пилотных проектов, независимых технологических инструментов для обслуживания мультивалютных зон — различные варианты платежных систем, превосходящих упомянутый SWIFT, лишенных политических рычагов. Для демонстрации работоспособности подхода, важен положительный опыт использования таких зон, для чего потребуется некоторое время.
«путь к новой мировой монетарной системе, альтернативной ФРС США, лежит через осторожные, локальные, но неуклонные пилотные проекты мультивалютных зон и новых расчетных инструментов»
Денис Воронов, КЛУБ НАЦИЙ
Ставка на Африку
Напомним, если в 1950 г. на США приходилось около 40% глобального ВВП по паритету покупательной способности (ППС), а на Китай – всего около 2%, то в 2020 г. Китай представлял более 20% глобального ВВП по ППС, а США уже менее 20%. Если сравнить Индию и крупнейшую экономику Европы – Германию, контраст окажется еще более резким: в 1970-е на Германию приходилось около 7% мирового ВВП по ППС, на Индию – менее 3%, но сейчас 3% – это доля Германии, в то время как у Индии около 8%.
Новая финансово-экономическая реальность назрела. Пора делать первый шаг, но Россия, в нерешительности, топчется на месте, очевидно осознавая риск возможного прохладного отношения национальных игроков к радикально новому подходу в сфере взаиморасчетов, если инициатором такого подхода выступит Кремль.
Однако в современном быстро меняющемся мире есть новый класс ранее незаметных сравнительно малых экономик, не имеющих возможности и желания ждать пока инертные крупные акторы, прежде всего Россия и Китай, сделают этот ответственный и сложный шаг. Наиболее перспективный макро-регион в этом отношении — Африканский континент.
Здесь необходимо обратить внимание на резкое усиление американского интереса к Африканскому континенту, которое декларируется Foreign Policy как «ослабление союзов России и Китая с африканскими нациями» и рекордного совокупного количества визитов высокопоставленных лиц из Вашингтона. В конце марта вице-президент США Камала Харрис провела недельный тур, включающий Гану, Танзанию и Замбию. За два месяца до этого, первая леди США Джил Байден посещала Намибию и Кению. Ну а госсекретарь США Энтони Блинкен в середине марта наносил визит в Эфиопию и Нигер, после своей прошлогодней августовской поездки в ЮАР, Демократическую Республику Конго и Руанду.
Но будет ли расти Африка? Чтобы говорить о дальнейшей судьбе глобальной конвергенции доходов, нужно смотреть на темпы роста Индии и крупных африканских стран, и это – история ближайших 50 лет. И здесь главный вопрос в том, способны ли африканские страны расти на 7–8% в год, чтобы снижать разницу в доходах между ними и остальным миром.
В случае создания современных институтов развития в совокупности с сопутствующей финансовой инфраструктурой, ответ на этот вопрос не вызывает сомнений.
Как не парадоксально это прозвучит, но именно воля этих новых стран-партнеров может послужить для российской экономики тем катализатором, который впоследствии запустит лавинообразные изменения. Очевидно, что такие активные действия прежде всего позволят самим этим малым экономикам существенно изменить свой размер, повысить уровень доходов своего населения, и в совокупности, стать как для России, так и для Китая игроком совершенно другого уровня. Без какого-либо ущерба собственными национальными интересами каждой из суверенных стран.
И первое объединение интересов происходит на наших глазах. В настоящее время АНО «Клуб наций» становится точкой сборки конкретных программ нескольких африканских стран по работе с российскими бизнесом и бюджетом Российской Федерации.
В обозримое время в Санкт-Петербурге готовится круглый стол, посвященный комплексному массиву вопросов взаимодействия с заинтересованными представителями стран этого, пожалуй, самого перспективного на нашей планете континента. И по созданию институтов такого взаимодействия, как в областях разработки финансовых моделей развития, так и построения современных цифровых трансграничных расчетных систем.
